Неточные совпадения
В коммунистической
стране разного рода бумажки имели священное значение.
Нередко меня приглашали
в разные страны читать доклады без съездов.
Молодой, красивый инженер ехал
в далекую Сибирь с широкими планами обновить мертвую
страну разными предприятиями.
Яша(Любови Андреевне). Любовь Андреевна! Позвольте обратиться к вам с просьбой, будьте так добры! Если опять поедете
в Париж, то возьмите меня с собой, сделайте милость. Здесь мне оставаться положительно невозможно. (Оглядываясь, вполголоса.) Что ж там говорить, вы сами видите,
страна необразованная, народ безнравственный, притом скука, на кухне кормят безобразно, а тут еще Фирс этот ходит, бормочет
разные неподходящие слова. Возьмите меня с собой, будьте так добры!
Потом
в той же классической философской
стране Европы раздался клич «назад к Канту», и
в разных формах неокантианства произошло как бы возрождение философской мысли.
Надобно писать
в разные страны, но не могу собраться — убийственные повторения, которых почти невозможно избежать, говоря многим лицам об одном и том же предмете.
Таким же вычурным языком он рассказывал рабочим истории о том, как
в разных странах народ пытался облегчить свою жизнь.
Все убранство
в нем хоть было довольно небогатое, но прочное, чисто содержимое и явно носящее на себе аптекарский характер:
в нескольких витринах пестрели искусно высушенные растения
разных стран и по преимуществу те, которые употреблялись для лекарств; на окнах лежали стеклянные трубочки и стояла лампа Берцелиуса [Лампа Берцелиуса — спиртовая лампа с двойным током воздуха.], а также виднелись паяльная трубка и четвероугольный кусок угля, предназначенные, вероятно, для сухого анализа, наконец, тут же валялась фарфоровая воронка с воткнутою
в нее пропускною бумагою; сверх того, на одном покойном кресле лежал кот с полузакрытыми, гноящимися глазами.
Объяснения к иллюстрациям понятно рассказывали про иные
страны, иных людей, говорили о
разных событиях
в прошлом и настоящем; я многого не могу понять, и это меня мучит.
Пример Жозефа был слишком силен: он, без средств, старик, создал себе деятельность, он был покоен
в ней, — а я, par dépit [с досады (фр.).], оставил отечество, шляюсь чужим, ненужным по
разным странам и ничего не делаю…
Но никакие литературные успехи не могли унять душевного волнения, возраставшего по мере приближения весны, Святой недели и экзаменов. Не буду говорить о корпоративном изучении
разных предметов, как, например, статистики, причем мы, студенты, сойдясь у кого-либо на квартире, ложились на пол втроем или четвером вокруг разостланной громадной карты, по которой воочию следили за статистическими фигурами известных произведений
страны, обозначенными
в лекциях Чивилева.
Этот круг, более или менее просторный, смотря по степени просвещения
страны, есть живая, полная сил среда, пышный цвет,
в который втекают
разными жилами все соки, трудно разработанные, и преображаются
в пышный венчик.
Первая рассказывает путешествие царевича Нинея, внука царицы Идеи (
в которой нетрудно узнать Екатерину),
в разные страны, для того чтобы отыскать, где обитают божества Правды, Человеколюбия, Мужества и Мудрости.
Я воображаю сии едва вообразимые пространства со всеми их жителями, и думаю: «Екатерина, подобно Божеству, согласила все словом Своим; отдаленные берега Ледовитого моря представляют тот же государственный порядок, которому на берегах величественной Волги или Невы удивляемся; народы столь различные правятся единым уставом; части, столь несходные, всеобщим «Учреждением» Монархини приведены
в целое, и бесчисленные
страны Российские составили
разные семейства единого отечества!» Сия мысль восхищает дух мой!
Говорили отец и дочь с глазу на глаз, но по невидимым нитям этот разговор облетел
в самое короткое время все, какие только есть на свете, музеи, цирки, паноптикумы, «шапито» и балаганы. Люди этих занятий пишут друг другу часто и всегда о делах. Вскоре на всем земном шаре стало известно, что Барнум со своей дочерью разъезжают по
разным странам с целью найти для красавицы Мод подходящего мужа, а великому Барнуму — достойного преемника.
В разных странах доводилось мне быть: чуть не всю Россию объехал,
в Сибири только не бывал да на Кавказе,
в Австрийском царстве с Белокриницкими отцами до самой Вены доезжал,
в Молдове был,
в Туретчине, Гробу Господню поклонялся,
в Египетскую
страну во славный град Александрию ездил…
Решено было простоять
в Гонконге пять дней, чтобы пополнить запасы и вытянуть такелаж. Ашанин почти каждый день съезжал на берег и возвращался с
разными ящиками и ящичками, наполненными «китайщиной», которой он пополнял коллекцию подарков, собранных во всех
странах и аккуратно уложенных заботливым Ворсунькой.
В маленькой каюте,
в которой помещалось восемь человек, и где стол занимал почти все свободное пространство, было тесно, но зато весело. Юные моряки шумно болтали о «Коршуне», о капитане, о Париже и Лондоне, куда все собирались съездить, о
разных прелестных местах роскошных тропических
стран, которые придется посетить, и пили чай стакан за стаканом, уничтожая булки с маслом.
В 1848 году, когда по всему миру пронеслась весть об открытии золота
в Калифорнии, этот швед был штурманом на купеческом судне. Он соблазнился желанием быстро разбогатеть и, охваченный золотой горячкой, бежал со своего корабля и добрался до только что возникавшего С.-Франциско, тогда еще беспорядочного поселка, или, вернее, лагеря, куда со всех
стран стекались
разные авантюристы, жаждавшие быстрой наживы,
разный сброд, надеявшийся на свои мускулистые руки.
Благодаря любезному разрешению адмирала Бонара побывать внутри
страны и видеть все, что хочет, Ашанин вскоре отправился
в Барию, один из больших городов Кохинхины, завоеванной французами. Почти все анамитские города и селения стоят на реках, и потому сообщение очень удобное. Ежедневно
в 8 часов утра из Сайгона отправляются
в разные французские посты и города, где находятся гарнизоны, военные канонерские лодки, неглубоко сидящие
в воде, доставляют туда провизию, почту и перевозят людей.
Таково хорошо да умно рассказывал про
разные страны,
в коих быть тебе доводилось, и про всякие промысла, от коих народ Божий кормится.
Для меня Сансон, вся его личность, тон, манера говорить и преподавать, воспоминания, мнения о сценическом искусстве были ходячей летописью первой европейской сцены. Он еще не был и тогда дряхлым старцем. Благообразный старик, еще с отчетливой, ясной дикцией и барскими манерами, живой собеседник, начитанный и, разумеется, очень славолюбивый и даже тщеславный, как все сценические «знаменитости», каких я знавал на своем веку,
в разных странах Европы.
Те стороны Парижа — и театральное дело, и лекции, и знакомства
в разных сферах — теряли прелесть новизны. Политический"горизонт", как тогда выражались
в газетах, ничего особенно крупного еще не показывал, но Париж к зиме стал волноваться, и поворот Бонапартова режима
в сторону конституционного либерализма, с таким первым министром, как бывший республиканец Эмиль Оливье, не давал что-то подъема ни внутренним силам
страны, ни престижу империи.
С
разными"барами", какие и тогда водились
в известном количестве, я почти что не встречался и не искал их. А русских обывателей Латинской
страны было мало, и они также мало интересного представляли собою. У Вырубова не было своего"кружка". Два-три корреспондента, несколько врачей и магистрантов, да и то разрозненно, — вот и все, что тогда можно было иметь. Ничего похожего на ту массу русской молодежи — и эмигрантской и общей, какая завелась с конца 90-х годов и держится и посейчас.
Полвека и даже больше проходит
в моей памяти, когда я сближаю те личности и фигуры, которые все уже кончили жизнь: иные — на каторге, другие — на чужбине. Судьба их была
разная: одни умирали
в Сибири колодниками (как, например, М.Л.Михайлов); а другие не были даже беглецами, изгнанниками (как Г.Н.Вырубов), но все-таки доживали вне отечества, превратившись
в «граждан» чужой
страны, хотя и по собственному выбору и желанию, без всякой кары со стороны русского правительства.
И ни одна
страна не жила одновременно
в столь
разных столетиях, от XIV до XIX века и даже до века грядущего, до XXI века.
Между тем
в стране в разных пунктах вспыхнули беспорядки и смуты, финансы были
в плачевном состоянии — все приходило
в упадок и расстройство.
Постепенно взводился порядок и
в сельском, и
в городском управлении. Все должны были платить определенную подать, для чего писцы ездили по
стране, составляли «писцовые книги», то есть делая перепись населения. Кроме податей Иоанн III собирал много
разных пошлин с внутренней торговли.
— Старуха, покорми чем-нибудь наших холопей. Кстати, вот тебе за все тепло и добро твое, — продолжал он, выкидывая на стол серебряную резань [
В гривне их считалось 50, каждая из них стоила 20 коп.], а Захарий, сверх того, отложил несколько литовских грошей [Вследствие торга с иностранцами,
в России
в то время были
в обращении монеты
разных стран.].
Они требуют строгой кары и примерного наказания, прибавляя, что надо наконец обуздать этих
разных диких князей, бояр и пашей, приезжающих
в Париж из своих варварских
стран и не умеющих себя держать
в цивилизованной свободной
стране.
— Старуха, покорми чем-нибудь наших холопов. Кстати, вот тебе за все тепло и добро твое, — продолжал он, выкидывая на стол серебряную резань [
В гривне их считалось 50, каждая из них стоила 20 коп.], а Захарий, сверх того, отложил несколько литовских грошей [Вследствие торга с иностранцами
в России
в то время были
в обращении монеты
разных стран.].
Идти да идти далеко, на край света, поглядеть своими очами, что делается
в божьем мире, какие звери, птицы, люди живут
в разных странах!
— Много вашего брата, таких голышей-торгашей приезжает
в Голландию, — грубо оборвал его комиссар, — но правительство совсем не желает иметь
в стране разных таких бродяг без всяких средств к пропитанию, а потому решило: всякого иностранца, не имеющего при себе ста франков и паспорта, отправлять на границу ближайшего государства по его выбору… Наводить же
разные справки, да делать себе неприятности, оно не желает… А потому я тебя арестую… Сколько у тебя денег?
Когда он вошел
в гостиную, насмешливый шепот пробежал по ней: красный нос так изумил всех, что должники Фюренгофа забыли изъяснить ему свое глубочайшее почтение и преданность и баронесса не могла выговорить полновесного приветствия тому, от кого тяжеловесные дукаты должны были поступить
в ее род. Рингенский помещик, немного запинаясь, представил своего спутника под именем господина фон Зибенбюргера как ученого, путешествующего по
разным странам света и теперь возвращающегося из России.
«Столь великие заступления угодника божия — говорит сказание — прославили град сей во всех градех земли русской, и начаша собираться
в он люди от
разных стран; овии для поклонения, овии же и на вечные времена зде поселяхуся и начаху созидати град нарочито велик и всяким благолепием обилен».